уже не один год, приветливо улыбается, но здоровается сдержанно. Ясненько.
Двух других мужчин он представляет как бизнес консультантов по благотворительным активам. Те вышколенно кивают, беседуют, интересуются моей персоной.
Первоклассные консультанты, досадливо думаю я.
Они здесь с Кулаком.
Все у него подготовлено и продумано.
Бюджет спортивного комплекса — двадцать лямов. У меня сводит скулы, как только вспоминаю об этом.
Двадцать миллионов баксов, которые способны угробить площадку и дряхлое здание соседнего детского дома, на ремонт которого я вот только наскребла деньги.
Оглядываюсь в поисках самой важной персоны тут. Спросить мешает гордость, да и вообще, без беса разб…
Замечаю широкий разворот его плеч у подоконника поодаль, и снова едва не выпускаю бумаги из рук.
В глаза словно иголки вставили: не могу ни закрыть их, ни даже моргнуть.
Какой-то панический кульбит выделывает сердце, заскакивая на ребра, когда Кулак отталкивается от окна и направляется к нам.
Он совсем — с о в с е м — не такой, как его описывали.
… походка медвежья, но грузное тело словно каждый раз заново на подошвы приземляется…
… и впрямь нет половины уха, но линия подбородка необычная, будто двойной набор костей…
… волосы почти под ноль короткие, злые какие-то, но вдруг они — шелковистые на ощупь…
… и глаза черные и влажные, внимательные и подвижные, с предостерегающим блеском, словно вот-вот что-то в них вспыхнет…
Я едва не спотыкаюсь.
Хотя, что это я. На месте же я стою.
Внутри меня что-то спотыкается.
Он отпивает глоток кофе из закрытого бумажного стакана. Перебрасывается с другими короткими фразами, и только потом будто бы замечает меня.
Господи, это нормально таким высоким быть?
— Это Алиса Чернышевская, — представляет меня мэр несколько торжественным тоном, — она наша спасительница. Активистка. Помогает нашему городку уже не один год. Я думаю, что…
Никому не интересно, что думает Анатолий Иванович.
Все остальные следят за реакцией беса.
И тут я понимаю, глядя на их напряженные лица.
Кулак еще не в курсе, что я собираюсь уничтожить его планы на спортивный комплекс в Васильках.
Что же, время это исправить.
— С земельным участком — проблема, и серьезная, — перебиваю я мэра. — Спортивная инициатива — это прекрасно, но не тут. Массивная нагрузка на почву обвалит соседние здания.
Он смотрит в меня, замерев скалой. Напряженно, как во время прыжка застыл. И словно пораженный, что я умею разговаривать.
Кулак даже не изучает меня, а просто шпицей взгляда пронизывает мои глаза до дна. С трудом удерживаю спину ровной под интенсивностью контакта.
Слишком личного контакта.
Когда Кулак подошел, он разговаривал с другими, будто меня здесь и нет. Может, и правда не заметил. Или посчитал незначительной.
Контраст с пристальным вниманием сейчас заряжает мою кожу шоковыми импульсами. Заставляю себя поднять руку, завожу волосы за ухо, и моя ладонь… она горячит, как в лихорадке.
Кулаков отпивает еще один глоток кофе, но взгляда с меня не сводит.
Решаю, что все. Больше не буду глазеть на беса.
Вообще на прямой глазной контакт — запрет.
Мне нужно поставить свою позицию несдвигаемым блоком, и вот прямо сейчас.
— Не понимаю, почему при перерегистрации участка не указали непригодность к строительству. Потому что раньше указание на это было. Естественно, ничего строить вблизи границы с детским домом нельзя.
— Мы проясним детали по мере развития проекта, — охотно комментирует светловолосый консультант в серьезных очках. — Ведь архитектурная составляющая еще в разработке.
— Все будет под контролем, — добавляет второй.
Ага, ну-ну.
— Чьим? — мягко стелю, но голос все-таки рвется ввысь.
— Моим, — басит Кулак.
Принуждаю себя не смотреть на беса. Даже ладонью приходится удерживать другую руку, чтобы та не дернулась.
Игнорирую его участие в беседе напрочь и обращаюсь к консультантам. Даже поворачиваюсь к ним уважительно.
— Вы же — заинтересованные лица, поэтому контроль должен быть сторонним. Еще градостроительную службу проходить. Это одно. А еще есть общественное мнение. Это другое.
И общественное мнение обеспечу я.
Если он воображает, что получится отмыть свою дрянную репутацию очередным злодеянием… Еще и в несчастных Васильках, самом бедном пригороде столицы. В моих Васильках.
На благоустройство которых я потратила годы.
— Какое отношение ты имеешь к строительству в этом городе? — долбит Кулак каждым словом.
Не смотреть, не смотреть, не смотреть.
— Я занимаюсь ремонтом детского дома, и имею прямое отношение к земельному участку по соседству.
— Какое еще? — злобно давит он.
— Самое непосредственное. Я хорошо знаю участок и видела все документы. И вот посмотрите…
Показываю консультантам и крайне заинтересованному Егору Лину бумаги, собравшиеся у меня за несколько лет. Кулаков — далеко не первый, кто позарился на землю.
И станет следующим, кто от нее отступит после моего пинка.
— Участок идеально подходит для стадиона и комплекса, и вопрос решенный, — значительно повышает голос Кулаков. Но я недолго праздную победу от его срыва и несдержанности.
Стадиона?
Стадиона!
Поворачиваюсь к мэру, который не сообщил мне эту «незначительную» деталь, слишком резко.
— Если такой серьезный размах, однозначно есть потребность в общественном голосовании громады. Это изменит жизнь городка!
— Конечно-конечно, Алиса…
— Голосования? — выплевывает Кулак. — Зачем тебе этот участок?
У некоторых от безграничной власти и жадности мозги уже поплавились. Везде видят только выгоду и умысел. Ничего, от этих мозгов я не оставлю и слизи.
Внутри меня костер потрескивает раздражением и отчаянием. Кулаков… всегда собирается так наезжать на меня?
— Эта часть есть в местных законах. Реакреационные…
— И ты, прям, знаешь все законы.
— Конечно, знаю, — вспыхиваю и раздраженно отвожу руку куда-то. Но взгляд удерживаю в стороне.
Не стоит смотреть, как он бесится.
Хоть и хочется.
Очень хочется.
— У тебя одна сережка неправильная, от другой пары.
Он даже не говорит это противным, самодовольным голосом.
Кулаков констатирует факт, как подтверждение, что я — не компетентная и здесь не к месту. Нигде не к месту.
Бросаюсь пальцами к металлу быстрее, чем останавливаю себя мысленно. Действительно, перепутала сережки. А все из-за кого?
Из-за зажравшегося наглеца, что влез в мои Васильки.
Пришлось тогда из дому практически бежать к машине и заправляться по бешеной цене.
Мэр и рок-звезда пытаются понизить градус, но скорее ад замерзнет, чем я отступлю.
— Ты в Васильках живешь?
Судя по намеку на чистейший гнев в тоне, это бес ко мне обращается.
— Нет, — наконец-то выдавливаю. — Я
